Занимательный очерк истории открытия ботулизма

14 декабря 1895 года в бельгийской деревне Эльзель на поминках основателя местного оркестра музыканты отравились неизвестным ядом. Тщательное расследование этого несчастья привело к открытию возбудителя ботулизма и рождению сыщика Эркюля Пуаро.

Оркестр играл на похоронах 87-летнего Антуана Кретёра – создателя и главы деревенского музыкального общества. Для нескольких тысяч жителей Эльзеля, в быту искусных ремесленников, музыка стала увлечением и одновременно приманкой для туристов. Приезжим нравилась красивая холмистая местность, старинные здания и свежие продукты. В том числе – эльзельская ветчина, похожая на пармское прошутто.

В память о наиболее выдающемся жителе деревни на стол выставили несчётное количество спиртного и самую лучшую ветчину, которую две недели как достали из дымохода, где она коптилась 50 суток. В пиршестве участвовали 34 музыканта, и ещё периодически заходили помянуть другие соседи, которые тоже перехватывали кусочек ветчины. Потом, во время следствия, они отметят, что по неизвестной причине в сезон 1895 года мало у кого в Эльзеле получилась удачная ветчина. Но эта, роковая, была недурна.

За полночь гости разошлись, а к утру оба местных врача сбились с ног – их вызвали сразу в 20 домов. Болезнь походила на заурядное пищевое отравление – у кого понос и рвота, у кого газы и болезненное мочеиспускание (а пива было выпито немало). Но затем добавились необычные симптомы: все музыканты жаловались на зрение. У них двоилось в глазах, зрачки были расширены, верхние веки не поднимались. Тех, кто съел ветчины больше всех, донимала жажда. Едва им давали пить, начиналось удушье, и жидкость выливалась через нос. Странные симптомы не проходили, а кое у кого усугублялись. Всего умерло трое, и последним 22 декабря – шорник Фирмен Кретёр, родственник усопшего старца.

В Эльзеле появились полицейские детективы. Консьержка в ратуше сказала им, что это убийство. Мол, вся деревня знает – другие наследники отравили Фирмена, но чего-то не рассчитали, и пострадали посторонние. Из громких отравлений с такими симптомами последним по времени было харьковское дело, о котором писали газеты. В 1885 году пятеро насмерть отравились осетриной. Продавцы рыбы пытались уйти от обвинения, но на их беду профессором судебной медицины Харьковского университета был выдающийся врач. Его звали Василий фон Анреп, он уже прославился тем, что первым в мире применил местную анестезию. Фон Анреп выделил из мочи и органов отравленных харьковчан необычный трупный яд, птомаин, который действовал на зрение как атропин – расширял зрачки. Этот птомато-атропин, как назвал его фон Анреп, обнаружился и в погубившей людей осетрине. Всего 0,2 миллиграмма такого яда убивали кролика. В экспертном заключении было сказано, что выделяют птомато-атропин неизвестные пока что бактерии. Искать их в задачу фон Анрепа не входило, он ограничился тем, что изобличил поставщиков рыбы.

Бельгийская полиция решила вызвать специалиста по бактериям, микробиолога Эмиля ван Эрменгема из Гента. Ему переслали два куска ветчины и селезёнки умерших музыкантов.

В первом куске и в гистологических препаратах под микроскопом были видны следы жизнедеятельности каких-то анаэробных – способных жить без воздуха – бактерий. Ван Эрменгем развёл их в желатине с глюкозой и открыл, что они вырабатывают страшный яд. Кролик умирал после инъекции всего 0.0005 миллиграмма этого токсина. Видимо, то был «осетриный яд» фон Анрепа, но только более концентрированный. Чтобы найти его источник, ван Эрменгем отправился в деревню Эльзель.

Он долго разговаривал с каждым больным. Установил, кого вовремя вырвало, кто где сидел, от какого куска брал. Кто сколько ел: умерли те, кто взял больше 200 граммов, а съевшие от 90 до 200 ещё полгода приходили в себя. Была воссоздана биография свиньи, из которой сделали ту самую ветчину. Её хватило на две бочки, причём содержимое второй бочки оказалось безвредно. Более того, второй кусок из «отравленной» бочки тоже можно было есть. Он был, правда, тухловат, но к пиву ещё годился.

Готовили ветчину так: после разделки туши кусок мяса натирался солью и закладывался на дно бочки. Его нарывали куском сала, затем шёл новый слой мяса и опять сало. В бочку выливали два литра воды, так что рассол накрывал нижний кусок ветчины. Вот в нём-то без доступа воздуха и развелись бактерии, производившие смертоносный токсин. Те, кто ел от другого куска или брал сало, пострадали куда меньше.

Микроорганизмы, которые вызвали жертвы на поминках, живут в почве и в кишечнике жиквотных. Ван Эрменгем назвал их «бациллами ботулизма». По-латыни «ботула» значит «колбаса». Впервые болезнь описали за 100 лет до ван Эрменгема немецкие врачи, обследуя отравившийся колбасой. Название у болезни уже было, теперь выяснилась её причина.

Наследники Кретёра оказались ни при чём. Видимо, в тот год бациллы необычайно размножились в эльзельской почве, откуда попали в бочку, и обжили нижний кусок ветчины. Стал понятен и харьковский случай. Те, кто продал пострадавшим осетрину, готовили её на совесть. Виноваты были астраханские рыбаки, которые целые сутки не потрошили снулую рыбу, так что в её кишечнике без доступа воздуха расплодились бациллы, оставившие споры. А засолка и копчение не гарантируют гибель этих спор.

Так Эмиль ван Эрменгем блестяще оправдал семейство, потерявшее сразу двоих мужчин, и выявил врага, который преследует человека со времён изобретения консервов. Эта история попалась на глаза писательнице Агате Кристи. Она решила, что новым Шерлоком Холмсом мог бы стать бельгиец, приглашённый в Англию как частный детектив. Эмиль стал Эркюлем. Местом рождения «обладателя острейшего ума Европы» Агата Кристи назначила ту самую деревню Эльзель. Первое сложное дело, которое Пуаро расследовал у себя на родине («Коробка конфет»), было, разумеется, об отравлении. В основной версии преступления фигурировал яд – «птоматин или атропин», прямо по фон Анрепу.

Интересно развивалась судьба этого самого страшного яда. Безуспешные попытки применить его в войне сопровождались экспериментам над обезьянами. В Кемп-Детрике, штат Мэриленд, США, среди подопытных животных оказалась обезьяна с явно выраженным тиком. Инъекция ботулотоксина случайно сняла этот симптом, и оказалось, что так можно лечить косоглазие и спазмы. Под названием «ботокс» кристаллический токсин вошёл в повседневную медицинскую практику, и поступил в продажу. Волны убийств по мотивам сюжетов Агаты Кристи не последовало, зато – опять же случайно – заметили свойство токсина предотвращать рост морщин. «Красота – страшная сила»: во всяком случае красота приняла на вооружение концентрированную смерть.